Улица Иркутская
в бывшем Карл-Маркс-Штадте

Называть улицы в честь городов — сложившаяся традиция. Но, пожалуй, особенно бурно она расцвела в Советском Союзе. В первую волну состоялись переименования. Затем, уже после войны, названия присваивались улицам новых районов (так появились, например, улицы Алтайская, Байкальская, Иркутская в районе метро Щелковской в Москве).

Гораздо реже на постсоветском пространстве улицы называли в честь городов не по директивной логике ковровой бомбардировки, а частным образом. Так случилось с Иркутской в немецком Карл-Маркс-Штадте (теперь Хемниц), известном на постсоветском пространстве в основном благодаря песне группы «Мегаполис».

Вообще-то Хемниц – старый город. Он возник еще в 12 веке. В 1953 году его было решено переименовать в Карл-Маркс-Штадт. Можно сказать, отсюда стартует его связь с Иркутском. Два города до начала 1990-х были побратимами. Это выражалось в основном в визитах делегаций в обе стороны. Но более заметным был обмен улицами. В Иркутске в новостроящемся районе Солнечный в честь Карл-Маркс-Штадта был назван целый проспект, а в Хемнице – спальный район с панельными домами на месте закрытого военного аэропорта.

Существует расхожее мнение, что Иркутск, как многие провинциальные и несколько замкнутые на себя города, склонен к конфликтам. Здесь часто случаются мелкие и крупные ссоры. Люди, еще вчера бывшие друзьями юности, сегодня не разговаривают и не подают руки. Может быть, не стоит переносить эту небесспорную метафору на весь город, но можно использовать ее как предварительную гипотезу в разговоре о развитии отношений — побратимства и дружбы — двух городов.

Сухой фактаж такой. В 1990-м жители Карл-Маркс-Штадта приняли решение вернуть городу историческое название. В 1999-м в Иркутске переименовали проспект Карл-Маркс-Штадт в проспект Жукова (ключевой аргумент формалистский: города с таким названием больше нет). К тому времени, кажется, не было уже и побратимства. Точной информации об этом мне пока найти не удалось. Но в 2007-м было подписано новое соглашение городов-партнеров — Иркутска и Пфорцхайма. Так бывший Карл-Маркс-Штадт исчез из друзей. Кто кого, за что и как удалил — предстоит разобраться в ближайшее время.

Важно, что улица Иркутская в Хемнице — осталась. Мне стало интересно, можно ли встретить на ней какие-то действительно иркутские следы, и я съездила в бывший побратим.

На знакомство с улицей у меня были всего сутки. Я решила съездить на нее дважды — вечером и утром. Уже в 20:30 город выглядит пустым — по крайней мере, в районе авто- и железнодорожного вокзала. На улицах довольно темно. После ярких Берлина и Гамбурга особенно. Зато роднит со скромным в освещении себя уличными огнями Иркутском.

Люди на улицах выглядят примерно как в Шверине (столица восточнонемецкой земли Мекленбург-Передняя Померания) — единственном хорошо знакомом мне городе бывшего ГДР: одеты скромно, иногда бедно, часто горбятся и как-то тускло передвигаются. Телесно Хемниц ощущается ближе к Польше или России, чем к Западной Германии. Вечером на улицах встречаются студенты (в городе есть университет) и прохожие с бутылками пива в руках. Видно, что для них эта практика привычная. Вероятно, дело в том, что, по меркам не очень большого и рано просыпающегося немецкого города, половина девятого вечера — поздно. Многие люди уже сидят по домам, а на улице те, кому не нужно спешить на работу по утру и студенты, которым свойственно гулять. Мой отель — не в центре города. На двери висит табличка: «СнNмайте грязную обувь!»

Значит, здесь много русскоязычных, как потом выяснилось — рабочих. Внутри, сразу за дверью, на коврике что-то вроде простыни. На этажах, возле общего входа у лифта аккуратно расставлены грязные ботинки — в цементе или другой строительной массе. Русские работают на стройке? Прямо как во времена Карл-Маркс-Штадта? Спросила — действительно, русскоязычных много.

На ресепшене меня встретил экстравагантный мужчина. Можно даже сказать — эксцентричный. Место оформления постояльцев — особенно в сочетании с ботинками и цементом — тоже выглядело неожиданно и кинематографично. Ощущение, что ты оказалась, например, в «Сиянии» Кубрика.

Чтобы добраться от гостиницы до улицы Иркутской, нужно ехать через центр на юго-запад. Четыре остановки до Zentralehaktestelle + восемь до Иркутской. Или две до Hauptbahnhof и еще 10 соответственно. Движение общественного транспорта в городе, кажется, порядочно централизовано. Снова что-то близкое Иркутску.

Трамвай № 4 ходит с вокзала в будний день каждые 10 минут. Вечером они превращаются в полчаса. После 23:00 в будни уехать в район Иркутской улицы и обратно на трамвае невозможно. Кажется, ходят ночные автобусы, но ни один не встретился. Обратно придется идти пешком.

Поздним вечером на улице Иркутской категорически пусто. Именно в это время я приезжаю сюда в первый раз. За час блужданий в темноте мне встретился ровно один человек — тучный хмурый мужчина лет 65. Почувствовал себя хулиганом, который рыскает в ночи с дурными целями. Под конец ночной прогулки одна машина выехала с улицы и одна заехала. Внутри банка Commerz, что у остановки трамвая Irkutskerstrasse, стояла зрелая пара. Вот и все встречи.

В 9:30 я вновь приезжаю на улицу Иркутскую. Достаточно поздно для ранней Германии, где порой на работу люди приходят к шести. Отчаянно солнечный день. В глаза сразу бросается надпись Hotel на балконе пятиэтажки на Haydnstrasse. Это ближайшая к улице иркутской остановка трамвая. Возможно, когда-то отелем еще придется воспользоваться.

Улица Иркутская залита солнцем. Из трамвая со мной выходят исключительно люди значительно старше меня. То же самое — в стоящем прямо на остановке супермаркете. Пенсионеры с тележками.

Чтобы осмотреться, захожу в супермаркет. На входе, как всегда, продают выпечку и кофе. В пекарне совсем нет круассанов, хотя они, кажется, есть везде. Вообще набор небольшой и несколько отличается от стандартного: больше доля кремового и тортового, меньше сэндвичей. Капучино крепче, чем обычно. Если возвращаться сюда, то одним из наблюдательных пунктов вполне может стать кафе, супермаркет и магазин цветов в том же здании. Да, слева от выхода небольшой сумочный развал.

Итак, основа улицы Иркутской района Капель - блочные дома (Platenhäuser). Они разных цветов (часто дом покрашен несколькими красками). Краски яркие, но не вырви глаз - салатовый, песочный, сиреневый, розовый. Бывают длинные, бывают покороче. Обычно с подъездной стороны лысо (голый дом, почти нет скамеек, что странно для района солидных дам и господ), а сзади – балконы и лужайка. Аналогично с торцами – один лысый, другой – балкончатый. Все дома после Sanierung - санации. В отличие от московских панелек, их не снесли, но отремонтировали капитально. Частая практика для Германии, как минимум восточных городов. Тихо, зелено, без чужаков.

Здравый смысл подсказывает, что тут не могут жить только бабушки. После санации селятся еще семьи с детьми или студенты, но молодых людей я видела лишь дважды: девушка шла по улице, другая вычесывала на лужайке барбоса.

Другой косвенный признак - мотоциклы и обилие авто. Нет, пенсионеры тоже могут водить, но слишком многих я видела передвигавшихся на метро, двух на велосипедах и ни одного на машине. Впрочем, судить по четырем часам было бы самонадеянно.

С самого начала кажется, что ты вычислен и все смотрят с подозрением: что ты тут делаешь? Думала, что это, возможно, мои типичные страхи. Но нет. Люди действительно оглядываются и бдят. Сначала работник с газонокосилкой, потом, когда фотографировала очень похожие на наши конструкции для сушки белья во дворе, меня грозно окликнула из окна дама лет 75. Спросила кто я и что здесь делаю. Мой ответ про проект если и был услышан, впечатления не произвел. Он грозно и несколько раз повторила, что я не имею права снимать без разрешения. Выяснилось, что это ее белье.

Я попросила разрешения на съемку, но она лишь повторила, что я не имею права снимать и столь же сердито всунулась обратно в окно.

Здесь ты наблюдаемый, а не наблюдатель. Само твое появление ощущается как нежелательное. Это район спокойной размеренной пожилой (или семейной?) жизни по правилам. Ходить и вынюхивать, тем более снимать — это ломать границы приватного. На мои вопросы согласились среагировать только трое. Но ни о далеком Иркутске, ни о тех временах, когда здесь можно было найти что-то, связанное с городом, никто не знал. С тем же успехом можно было прилетететь из космоса. Или из 1953-го, когда здесь еще был аэродром, а город только переименовали.

На первый взгляд, никакой приватной жизни на улицах нет. Ровно наоборот: все частное внутри домовых стен. Либо же она, эта частная жизнь, контейнирована. Даже мусорные ящики на улицах закрыты на замки. Я заметила это вечером, когда не нашла на улице ни одной урны. Пыталась бросить мусор в один из контейнеров — тщетно, закрыто. Утром пожилая женщина отправилась контейнеру с ключами. Подглядела: действительно открывает. Ящики, вроде бы, без имен и номеров, но как-то соотносятся с жильцами. Биомусор тоже на замке.

То (и многочисленное другое) белье во дворе — конечно, тоже часть приватного. Сюда же относятся балконы. На них тоже сушат белье, это место отдыха — сидят на стульчиках, курят, беседуют, часто обращаясь в глубины квартиры. Но это и публичные пространства (цветы и украшения явно направлены вовне), и общественные (из балконов и окон ведутся разговоры с соседями, причем иногда соседи могут быть внизу).

Желание отдохнуть от многоглазной слежки привело меня к скамейки у Christliche Gemeinde — христианской общины. На нее была надежда — зайти, поговорить. Но община закрыта до вечерних занятий. Пока здесь можно спрятаться от глаз: во-первых, она огорожена от улицы и рядом стоящего дома живой изгородью. Во-вторых, тут есть скамейки — целых три. Хотя урн снова нет. Люди находят спасение у бога. Правда, через 10 минут и здесь бдительно-подозрительный газонокосильщик - намеренно или нет - меня поймал.

Где люди общаются? Помимо окон-балконов есть два типа мест: одни можно назвать перекрестками путей, другие — институциональными общественными пространствами. К перекресткам относятся придомовые парковки, а еще — точки, где от основной дорожки нужно сворачивать к тому или иному дому. Здесь стоят парами и тройками, разговаривая о погоде, внуках, новостях, покупках в супермаркете и болячках.

Вторая группа мест — центры. Христианская община и детский сад с районным центром общения. Именно в детском саду заканчивается улица Иркутска, похожая на крендель. Там мне тоже не могут помочь с контактами или знаниями об Иркутске или людях, которые когда-то строили улицу Иркутскую в Карл-Маркс-Штадте или обживали ее. Но предлагаю связаться с местной газетой и архивом.

Можно долго проводить параллели и видеть в Irkutsker Strasse район вроде Юбилейного, но этот мир другой. Не такой же — гораздо более колючий и подозрительный к чужакам, чем Иркутск и тем более бывший проспект Карл-Маркс-Штадт. Общего у нас — провинциальность и четкое соблюдение границ квартир. И прошлое, которое еще придется искать — в архивах, встречах и самых неожиданных местах. Исследование — в Иркутске и Хемнице — будет продолжено в 2020 году.